СТАНИСЛАВ ЛЕМ: 20 ЦИТАТ О ЧЕЛОВЕКЕ И ЕГО КОСМИЧЕСКОМ ОДИНОЧЕСТВЕ

10 лет назад ушел из жизни Станислав Лем – польский писатель, сатирик, футуролог и философ, родившийся и выросший во Львове и ставший одним из самых популярных и авторитетных фантастов мира.

Его книги, переведенные на 41 язык, разошлись тиражом свыше 30 миллионов экземпляров. Его романы “Солярис” и “Непобедимый” входят в золотой фонд научной фантастики. В своем философско-футурологическом эссе “Сумма технологии” (1963) он предвосхитил создание виртуальной реальности и искусственного интеллекта.

Нет страшнее наказания, чем одинокая вечность.

Человек отправился познавать иные миры, иные цивилизации, не познав до конца собственных тайников, закоулков, колодцев, забаррикадированных темных дверей.

Больше всего может дать тот, кто все потерял.

Мы совсем не хотим завоевывать космос, мы просто хотим расширить землю до его пределов. Мы не ищем никого, кроме человека. Нам не нужны другие миры. Нам нужно наше отражение. Мы не знаем, что делать с другими мирами.

Люди почему-то страдают о том, что после смерти их не будет. Но почему же они не страдают о том, что их не было до рождения.

Суть старости в том, что приобретаешь опыт, которым нельзя воспользоваться.

Когда-то мы мучили друг друга чрезмерной откровенностью, наивно ища в ней спасения.

Духовная мастурбация — это удовлетворение обещаниями вместо их исполнения…

Человек, вопреки видимости, не ставит перед собой целей. Их ему навязывает время, в котором он родился, он может им служить или бунтовать против них, но объект служения или бунта дан извне.

Гениальность есть вечное сомнение, сомнение прежде всего.
Каждый из нас знает, что он — существо материальное, подчиняющееся законам физиологии и физики, и что, даже собрав воедино силы всех наших чувств, мы не можем бороться с этими законами, можем лишь их ненавидеть.

Секс без любви — это для меня примерно то же, что человек, который ест соль и перец целыми ложками потому, что без соли и перца еда будет пресной.

Мы ликвидировали ад страстей, и тогда оказалось, что вместе с ним исчез и рай.

И почему это без водительских прав запрещено разъезжать по дорогам, а вот людям, начисто лишенным порядочности (о знаниях я и не говорю), позволено печатать свои сочинения беспрепятственно и в любом количестве?

Развитие информационной техники привело лишь к тому, что лучше всех слышен самый трескучий голос, пусть даже и самый лживый.

Контакт, цель, к которой мы стремимся, так же туманна и нелепа, как житие святых, как приход мессии.

Разве это не катастрофа — всеобщий рай, в котором каждый сидит со своим собственным пеклом внутри и не может дать остальным почувствовать его отвратительный вкус, хотя именно этого ему хотелось бы больше всего на свете?

Мы… мы обычны, мы трава Вселенной и гордимся этой нашей обыкновенностью, которая так всеобща, и думаем, что в ней все можно уместить.

Нынешняя наша культура чудовищно упрощена, а высокая культура оказалась на задворках.

Так как по смерти религиозных и цензурных запретов говорить можно всё, то бишь всякую всячину, а по исчезновении внимательных, чутких к слову читателей можно верещать что попало кому попало, литература вместе со всею своей гуманитарной роднёй есть труп, прогрессирующее разложение которого упорно скрывается близкими.